Каталог статей

К этому времени герб из произвольно выбранного личного знака превратился в знак принадлежности к определенному роду, знатной фамилии, в знак преемственности. При этом нельзя забывать, что приблизительно до середины XIII века в одном владетельном роду оставалось по нескольку гербов — по одному гербу на каждый феод, а простые рыцари могли, не мудрствуя лукаво, заимствовать, по частям или целиком, герб своего сюзерена.

Поначалу цветной рисунок герба просто "впечатывали" в ткань налатника, используя специальные резные формы-печати; способ нанесения краски так и назывался: bature — батюр, что значит "набивка". Позже гербовые знаки стали вышивать золотом и серебром с примесью шелковых ниток, а материал для военного платья подбирали в цвет гербового поля.

Знатные дамы охотно носили изображения сразу двух гербов — и своего муж, и своего отца., это подчеркивало чистоту их происхождения. Гербы могли быть объединены в одном декоративном экю, т. е. условном поле щита, а могли располагаться рядом или по сторонам: слева герб отца, справа - герб мужа. Известны собственно женские гербы, которые иным вельможным дамам заменяли фамильные гербовые знаки. Например, дочь графа Петра II де Куртенэ, Марго Неверская, имела гербовое кольцо-печать с изображением льва, в то время как герб её семьи включал трех горлиц, а герб мужа, графа Гуго V де Форез, — золотого дельфина. Изображение своего герба графиня Маго имела обыкновение носить и на верхнем платье.

Одежду, расшитую гербами, не надевали по собственному произволу или из пустых тщеславных побуждений. Обычай предписывал носить гербовое платье во время турниров, любых военных действий, в своем владении, перед вассалами или среди равных себе, при дворе, в специально оговоренных случаях. Для женщин такой наряд был по большей части церемониальным. Во многих государствах цвета "малых" или менее значительных гербов свободно поглощались цветами могущественных родов, цветом "ливреи", которая считалась официальным облачением. Рыцари, имевшие собственные гербы, но состоявшие в свите владетельных сеньоров, должны были надевать ливрейную одежду цвета гербового поля своего сюзерена. Около 1270 года праздничный двор короля Филиппа III Смелого сверкал всеми мыслимыми и немыслимыми цве-тами и оттенками, являя собой "раскрашенную карту Франции", разделенную на крупные владения: рыцари, сопровождавшие герцога Бургундии, носили черное, свита графа Фландрского была в светло-зеленом, а окружение Шампанского графа — в травянисто-зеленом и т. д.

К концу XIII века гардероб обеспеченного человека пополнился ещё двумя вещами, которые, к сожалению, с трудом идентифицируются. Слова garde-corps — гард-кор и corset — корсет довольно часто мелькают на страницах старинных описей и хроник, но какую именно одежду они обозначают и чем она отличается от более привычного платья — установить невозможно. Известно только, что у такой одежды не бывало длинных рукавов и шилась она из тяжелой теплой материи. По некоторым сведениям, у гард-кора и корсета были капюшоны, что позволяет отнести эти вещи к группе выходной одежды. Можно утверждать, что вся верхняя одежда этого периода обладала признаками вполне оформившегося стиля — она была естественной, подвижной и податливой, ясной по форме, завершенной. Объем костюма был достаточным для того, чтобы тело чувствовало себя свободно и в то же время в безопасности, чтобы положение тела в пространстве красиво оттенялось драпировками, но не фиксировалось слишком жестко.

Исключением было женское платье, называемое sorquenie — соркани и предвосхитившее появление в середине XIV века одежд, плотно облегавших тело и моделировавших его изгибы. Соркани, имевшая вид узкой укороченной котты, подчеркивала бюст и талию, для чего делалась шнуровка и спереди, и по бокам. На груди завязки не затягивались до самого верха — это и не предусматривалось фасоном, нижняя одежда была видна как никогда, и женщина выглядела соблазнительно полураздетой. Естественно, такие платья не могли нравиться людям строгих правил и блюстителям традиций, кроме того, происхождение соркани было весьма подозрительным — испанцы позаимствовали соркани у арабов, и она считалась одеждой нехристианской.

Практически одинаковыми у мужчин и женщин оставались перчатки, кошельки, платки, ленты и прочие дополнения к костюму. Люди благородного звания продолжали носить длинные драгоценные шарфы. В 1774 году при вскрытии гробницы Эдуарда I Английского был найден шелковый шарф, вышитый жемчугом и золочеными цветочками с гравировкой.

Мужская и женская обувь различалась не по покрою или отделке, а только по размеру, не считая, конечно, обуви из воинского костюма. Любая обувь из тонкого материала подбивалась мехом или парчой и имела внутри стельку из пробки. Туфли, полуботики и полусапоги, характерные для этого периода, украшались вышивкой, кистями и вездесущими пуговицами.

Перчатки, по-прежнему выполнявшие многообразные функции, считались одним из самых ценных дополнений к костюму. Длинные и короткие, с пальцами и без, на пуговицах и завязках, из кожи, замши и из шелка, они вышивались жемчугом, эмалевыми подвесками и металлическими пластинками с насечками и чернью. В XIII веке появились первые вязаные перчатки, подобные тем, что были найдены в гробнице инфанта Кастилии и Леона Фердинанда (Фернандо) де ла Серда, умершего в 1211 году. Перчатки инфанта были связаны из тончайшего шелка и украшены гербовыми знаками двух королевских домов, сделанными из золотых блесток, серебряного и цветного бисера.

Мастера, занимавшиеся изготовлением перчаток, поясов и сумок, так высоко ценили свою работу и так боялись за свою репутацию, что всё производство, от закупки материала до момента получения денег с заказчика, было поставлено под жесточайший контроль. Строго учитывалось количество учеников и подмастерьев, количество заказов, четко определялось время работы. Мастер, уличенный в том, что работал по вечерам или ночью, при свете свечи и очага, должен был платить разорительный штраф в пользу цеха. Особо доверенные лица из числа членов цеха, давшие специальную присягу, регулярно проводили проверки мастерских и складских помещений, изымали неучтенные вещи и изделия сомнительного качества. Все излишки и некачественные вещи публично сжигались на городской площади, что считалось позорнейшим наказанием для любого ремесленника.

Более разнообразными в этот период стали головные уборы, самые старые из которых восходили к эпохе Меровингов, а самые новые рождались буквально на глазах и едва ли не каждый день. Мужчины перестали отращивать "козлиные" бороды, гладко брили лицо и укороченные волосы завивали таким образом, чтобы надо лбом и вокруг головы ложилась широкая волна. Причесанные волосы покрывали маленьким чепчиком, называвшимся cale — кале (каль), который можно считать неотъемлемой частью мужского костюма XIII—XIV веков. Чепец-кале обычно шился из белой льняной ткани, но в литературе упоминаются щегольские чепчики из полупрозрачной материи, подкрашенные шафраном и вышитые разноцветными птичками и крошечными букетиками фиалок. Все мужчины, богатые и бедные, молодые и старые, будут носить тонкие полотняные чепцы почти двести лет, до конца царствования Карла V Мудрого (1364—1380). Чепец-кале был и самостоятельным головным убором, вполне приличным за пределами дома, и частью любого другого головного убора. Поверх кале надевали венки из цветов и зелени, венцы с перьями, капюшоны и меховые шапки.

Около 1250 года появились шляпы из черного фетра, вначале остроконечные, потом более плоские. Края шляпы то опускали на уши, то загибали по бокам. В XIII веке еще носили капюшоны с округлым верхом и очень длинным шлыком, похожим на чулок, но самыми красивыми считались мужские островерхие капюшоны, получившие устойчивую форму благодаря жесткой прокладке, которую стали вшивать в колпачок.

Общим для мужчин и женщин был aumusse — омюс (омюз), головной убор в виде чепца с меховой пелеринкой. Омюс носили чаще гражданские лица, чем рыцари; во Франции омюс на горностае считался знаком принадлежности к августейшему семейству и включался в выходные костюмы королей и принцев крови.

Сугубо женские прически и головные уборы отличались исключительной живописностью и выразительностью, были тщательно продуманы и выполнены. Девицы, как и всегда, заплетали волосы в две косы или носили их распущенными по плечам. Лучшим украшением считались сами волосы, длинные и блестящие, поэтому лишь в праздничные дни и при дворе девушки дополнительно обвязывали голову лентами или надевали венки. Tакая прическа была свидетельством их невинности, дозволенным средством обольщения и указывала на принадлежность к отчему дому. Она объединяла и наследниц крупнейших феодальных владений, и дочерей простых ремесленников, надолго став внесословным знаком принадлежности к христианскому сообществу.

Замужние женщины также заплетали косы, но в эпоху высокой готики было принято собирать их узлами и закалывать на затылке или над ушами. Для сооружения красивой пышной прически требовалось много волос, гладких и закрученных в локоны, и с середины XIII века в привычный обиход возвратились всевозможные накладки и шиньоны. Парики, которыми так злоупотребляли модники и модницы в эпоху античности, в подлинных средневековых источниках не упоминаются, зато о накладных волосах, называемых "волосами мертвых", писали разные авторы. Доктор Петр (Пьер) Падуанский, живший в Париже в 1290-х годах, вскользь и очень спокойно, как о чем-то привычном, упоминал о волосяных накладках в трактате, содержащем рецепты поддержания красоты, а известный проповедник Жиль Орлеанский страстно изобличал слабости своих современниц, тщетно призывая их вспомнить о былых владельцах злополучных волос, "которые, быть может, уже стонут на дне ада". Судя по тому, что людям XIII столетия уже приходилось напоминать о нерасторжимой связи волос с породившей их плотью, некоторые представления и предрассудки раннего средневековья постепенно изживали себя или изменялись до неузнаваемости. Они не переживались как нечто затрагивающее каждого человека, а воспринимались большинством как древний обычай, к которому относятся с известным уважением, но не проникаются его смыслом.

Подколотые волосы аккуратно убирали в сетку из шелковых крученых нитей любого цвета, а иногда из белой пряжи. В благородном сословии такая прическа считалась не просто домашней, но очень интимной и демонстрировалась только близким людям, имевшим право входить в личные покои замужней дамы. Перед посторонними женщина появлялась с вуалью на голове, именовавшейся в этот период couvre-chef - кувр-шеф, что значит "главное покрывало"(английское название этого же головного убора - вимпл). Несмотря на торжественное название, покрывало могло быть небольшим и совсем скромным. Настоящий кувр-шеф обязательно делали из тончайшего полотна, на выработке которого специализировались мастерские Реймса. Покрывала из реймской ткани носили как парижанки, так и жительницы Палермо и Дижона. Полотняный платок-вуаль складывали в длину и подвязывали им подбородок, обрисовывая щеки и придавая лицу идеальные очертания; концы кувр-шефа закалывали на макушке. Поверх малого кувр-шефа надевали обручи и диадемы или набрасывали второй платок, который старались искусно подвернуть и задрапировать.

Поскольку не существовало определенной схемы ношения двойного кувр-шефа, к середине XIV века такой головной убор выглядел настолько замысловато, что с первого взгляда было не легко понять, как он сделан и на чем держится. На верхнюю вуаль тоже надевали обручи, шляпы, омюсы и съемные капюшоны. Очень часто из белёного полотна делали жесткое кольцо-валик около восьми-десяти сантиметров в высоту, надевали его как шапку и булавками прикалывали к малому кувр-шефу. Это сооружение, похожее на легкую светлую капитель, было одним из самых красивых головных уборов средневековья.

В царствование Филиппа IV Французского (1285—1314)(по изображениям с миниатюр XIII века это существовало и раньше - Г.К.) к полному кувр-шефу стали подкалывать еще один кусок тонкого полотна, который полностью закрывал шею и заправлялся за вырез платья. Все упомянутые головные уборы не принято было вышивать и их ценность определялась качеством материи — чем тоньше была вуаль, тем богаче считался весь женский костюм.

Вдовы дополняли полотняный головной убор белой пелериной из шелка или из плотной льняной материи, которую покрывали узором из вышитых черных слез, а некоторые прикрепляли к пелерине черный стеклярус, имевший форму капли. В средневековой литературе, в частности в хрониках, встречаются упоминания о женских шляпах из бархата, украшенных жемчугом, золотыми шнурами и живыми цветами всех видов; они были похожи на мужские фетровые шляпы, но делались пониже.

Заметим, что костюм периода Капетингов во Франции и Плантагенетов в Англии в основной части был вполне традиционным, включая элементы племенных раннесредневековых одежд и антикизирующие мотивы. Многослойность, объемность и значительная длина костюма в полной мере соответствовали представлениям среднего человека о "правильной", "узаконенной" одежде. Отношение к костюму свидетельствовало о том, что его значение по-прежнему превосходило его материальную ценность, и построение костюма зависело не только от вкуса и возможностей каждого конкретного владельца, но и от общественных установок, сословных предрассудков, обычаев и суеверий.

Первая настоящая реформа костюма, в результате которой принципиально изменились его конструкция и соотношение в нём индивидуального и нормативного, если под нормой подразумевать то, что было органичным, понятным и правильным для абсолютного большинства людей и соответственно не требовало дополнительных одномоментных толкований, датируется серединой XIV века или временем первых Валуа во Франции.[size=15]